Порусофобствую немного, вместе с Андреем Илларионовым и великим художником Валентином Серовым. Речь идёт о сравнении двух картин - русской и крымско-татарской, показанных во вчерашнем посте. Так выглядит посконное, домотканое и кондовое Домотканово, в 1895 году:
Покосившиеся сараюхи, в которых влачат жалкое существование, и босоногий мальчик, стерегущий лошадей. Где взрослые - вообще неизвестно, наверное пьют.
А так нарисована татарская деревня в Крыму, двумя годами раньше: ( Collapse )
Уважаемые читатели! Перед тем, как вы напишете здесь свой первый комментарий, ознакомьтесь с правилами поведения в этом невероятно светлом и уютном блоге. И тогда он наверняка не станет последним, я обещаю. Правила просты и понятны: Комментарии модерируются, и довольно жёстко. Оскорбления…
Всё, что нам нужно знать о фотовыставке Джока Стёрджиса, чтобы пойти на неё - это возмущение двух набитых дур на букву ''м'' - Мизулиной и Миро. Значит, дело действительно стоящее и талантливое.
Лучшее высказывание по теме - от В. Дриги: ''Интересно, какая блять подняла Мизулиной веки??? Только собирался, по старой педофильской привычке, сходить на голых маленьких девочек посмотреть всласть - и вот тебе на!''
Вся истерика клоунов из дремучего ''Союза офицеров'' и прочих православнутых шизоидов - прекрасная реклама и фотографу, и самой выставке. Я-то и знать не знал о нём, как и сотни тысяч россиян. ( Collapse )
Считаю, что он весьма качественный, тем более делался ''с рук'', в кафе, при поганейшем освещении.
Профессионал есть профессионал! Переход из щебечущей девушки в фотографа произошёл мгновенно. Жёсткий взгляд, бесцеремонное ''поверни голову, ещё левее, опусти глаза, выпрямись, чуть правее, чего застыл?'' и всё такое студийное. Мимо на цырлах опасливо пробирались официанты среднеазиатских племён. ( Collapse )
Посмотри надписи, таблички, ценники, заборное творчество - и узнаешь, чем живёт город. Кавказ - не исключение. Вряд ли вы увидите такое в Европе, хотя с эрой наступления сирийских беженцев - уже скоро.
С коррупцией в Дагестане уже давно покончено. Такой вывод можно сделать, ознакомившись с ненапряжным распорядком работы профильного комитета. 2 часа на обед, меньше никак, полноценные выходные (дни, когда коррупция и вовсе на нуле). ( Collapse )
Когда сам дурак, кажется, что и вокруг все дураки. Когда блогер, подозреваешь во всех окружающих блогеров, которые напишут про тебя гадости. Вот опять приключилось подозрительное.
Записался на занятие по фотомастерству. Обещали известного фотографического художника Петра Ловыгина. Он забесплатно должен был объяснить селянам, как надо сделать, чтобы твои работы без звука принимали на всяческие выставки и платили за них казначейскими билетами США.
Таинство произошло на бывшем заводе, переделанном под нужды хипстеров. Такая участь ждёт все заводы, выпускавшие сталь и водку. Ведь у хипстеров больше нужд, чем у кузнецов и пьяниц. И вот тебе раз. Фотохудожник оказался подозрительно похож на блогера. Он показывал свои фото и признавался в любви бомбейским проституткам, а мне казалось, что я это всё уже видел и читал в блогах.
Уши его пылали и освещали зал ровным инфракрасным светом, как в фотолаборатории. От этого в помещении становилось уютно, как в далёкие детские годы, когда мы запирались с отцом в ванной и окунали нарезанную бумагу в ванночки с проявителем-закрепителем. ( Collapse )
Неисповедимы пути фейсбучные. Корячишься, пишешь, фотографируешь, выкладываешь, а лайки собирает фотка, сделанная другом на телефон. Причём друг - не фотограф, у которого что ни дай - всё шедевр, а обычный человек, и в смартфоне его - говнокамера.
Недавно bad boy российской публицистики Александр Невзоров заявил, что современные школьники не читают Толстого, потому что у русской классики кончился срок годности. Это вызвало большую ажитацию: сотни тысяч просмотров поста и сотни репостов. Кажется, это было в точку. То есть в один из знаков препинания глобальной пунктуационной системы. Только срок годности (способность вызвать катарсис) кончился не у русской классической литературы. Похоже, он кончился у литературы вообще. И у живописи. И у музыки. Как он кончился, например, давным-давно у скульптуры, - после античности и Рима уже никто, от Мухиной до Мура, не мог сравниться во влиянии с Фидием. Роль тех или иных искусств вообще сильно связана с историческим временем. Живопись вызывала огромный резонанс в Италии Возрождения, затем в Европе Серебряного Века, оказавшегося для живописи закатным. Сегодня никакой Салон Отверженных не способен вызвать скандал, который всегда есть прыщ на стыке внимания и влияния. Все запреты, которое искусство нарушало (его мотор – революция, застой в искусстве обличен как пошлость), все крепости и баррикады взяты. Я бы сказал, искусство – это форма культуры 2.0, то есть перехода от религиозного сознания (культуры 1.0) к постклерикальному. «Сотворение мира» Гюстава Курбе открыто, как и изображенная на нем женская промежность, любому ребенку, приведенному родителями в Орсе. Автопортреты мастурбирующего Эгона Шиле есть во всех его альбомах. Никакого шока, поскольку любой ребенок западной цивилизации знает про человеческое тело и половую жизнь не меньше, чем знали Шиле и Курбе. Вероятно, даже больше. Примерно то же случилось с литературой, музыкой, театром. ( Collapse )
Это когда хочется смаковать и растягивать удовольствие. Просто бродить наугад и улыбаться встречному-поперечному. Заглядывать в жилые лодки-дома и фантазировать, как же замечательно было бы уплыть на них в соседний Утрехт или даже в Брюгге.
Но в Брюгге не уплывёшь, так что остаётся только Утрехт. ( Collapse )
Мы будем воспевать огромные толпы, возбужденные работой, удовольствием и бунтом; мы будем воспевать многоцветные, многозвучные приливы революции в современных столицах; неутомимые паровозы, чьи колеса стучат по рельсам, словно подковы огромных стальных лошадей, обузданных трубами; и стройное звено самолетов, чьи пропеллеры, словно транспаранты, шелестят на ветру и, как восторженные зрители, шумом выражают свое одобрение. (Ф.Т. Маринетти, ''Манифест футуризма'', 1909г.)
Малевич открыл конверт со штемпелем петербургского отдела городской почты и достал сложенную четвертинку бумаги, исписанную знакомым крупным почерком. Текст был по-матюшински лаконичным. Он никогда не любил длинных письменных славословий, предпочитая дружеские беседы с глазу на глаз, не гнушаясь иной раз проехать для этого лишние пять сотен вёрст. ‘’Дорогой Казимир! Нижеследующим спешу обрадовать, что известные тебе московские меценаты согласились финансировать вторую постановку ''Победы над С.''. С одним из них я имел удовольствие беседовать вечор в апартаментах Маяковского и его дражайшей Лилечки Брик. Володенька, замечу, сейчас проходит военную службу в петроградской автошколе. Одним словом, попрошу тебя, любезный мой друг, восстановить декорации и костюмы нашей оперы со всей тщательностью, коей только возможно, дабы вдохнуть новую искру жизни в её не столь удачливую (надеюсь – пока!) судьбу. Твой Мишель, 20-ого числа месяца июля 1915 года''. Адресат вскочил в невиданном возбуждении. Не побеждено ещё Солнце, но неизвестно, кто кого! Он яростно взялся за дело. Из глубин памяти возникали образы будетлянских силачей, Некоего злонамеренного, Спортсмена, Могильщика, Разговорщика по телефону. Уже подзабытые детали переписывались, остатки объёмных кубических форм безжалостно заменялись яркой плоскостью. В несколько дней костюмы были готовы. Затем настала очередь оформления сцены. Рабочий кабинет на даче в Немчиновке очистился от посторонней мебели, чтобы ничего не мешало процессу.
Полотно, привезённое супругой Софьей из московского магазина, растянулось во всю стену, почти до самого потолка. Центральный сегмент занял квадрат чёрного цвета. Он появился не сразу. ( Collapse )
![IMG_20150319_170605[1].jpg](https://img-fotki.yandex.ru/get/3204/11255007.64/0_1ce05a_9ed504ea_XL.jpg "IMG_20150319_170605[1].jpg")
